Что нас ждет после смерти? Взгляд христианства. Святые отцы о смерти. Выступление митрополита Илариона перед сестрами милосердия Что говорят священники о смерти

диакон Андрей

В Египетском патерике (краткие рассказы о случаях из жизни первых христианских монахов) описывается такой случай: жил монах-отшельник в пустыне, впал в такое состояние: окамененное нечувствие, потерял молитву, дар покаяния, память о Боге потухла, незаметно ушла из его сердца ревность начальная. И однажды он идет за водой, поскользнулся на источнике, упал и порвал ногу об острый камень. И вот он лежит, истекает кровью, и никто не может помочь, потому что это пустыня, и он умирает от потери крови. Дальше идет описание мытарств. Душа монаха оказывается в объятиях темных духов, которые торжествующе кричат, что она наша. Но ангел-хранитель пытается отбить у них эту душу. Спор ангелов и демонов о душе человека (поразительно, что это спор, а не битва. Скорее дискуссия, тяжба, и ни одна из сторон не может увести за собой душу человека, не предъявив на нее какие-то права). Ангел ищет повод, чтобы оправдать человека. И он находит такое оправдание – он показывает бесам на кровь его, пролитую на том камне, о который он поранился и рядом с которым он умирал, и говорит бесам – посмотрите на эту кровь. Вы правы – он действительно потерял покаяние и жил не по-монашески и не по-христиански в последнее время своей жизни, но посмотрите на эту кровь, которую он пролил за Христа. После этого повествование в патерике заканчивается тем, что душа этого монаха была взята в райские обители.

В этом рассказе употребляется такое выражение – «кровь, пролитая ради Христа». Ради Христа кровь проливают мученики, а здесь – бытовая травма. Понятно, что вот если бы сарацины напали, стали бы его мучить и т.д. … Но здесь ведь ничего подобного не было. Он жил один, он сам сделал неосторожный шаг, пронзил себе ногу, пролил эту кровь и умер.

И все же, очевидно, дело в том, как человек воспринимает свою кровь. Человек может умирать по-разному. Представьте себя на его месте – человек умирает в пустыне. Его состояние перед этим было близким к неверию. Он мог превратить свое состояние, эти последние минуты своей жизни в фонтан богохульства – я посвятил всю жизнь Тебе, Господи, а Ты мне такую свинью подложил, будь проклят тот день, когда я пошел в монахи, жил бы сейчас с людьми где-нибудь, мне бы сейчас помогли… Но очевидно, что его исход был другим. И видя, что он умирает и понимая, что смерть неотвратима, очевидно, он что-то изменил в своем сознании в эти минуты и как-то иначе воспринял свою жизнь, и свое дыхание он принес как последнюю жертву Христу , и эту кровь, вытекающую из его раны, он воспринял как последний дар Богу, как последнюю и высшую жертву Богу. И эта жертва была принята.

В христианском опыте открывается, что смерть не есть антоним жизни, смерть есть часть жизни. Опыт смерти есть часть опыта жизни. Обычно говорят, что смерть настигает, вторгается в человеческую жизнь, разрушает ее и т.д. Но в христианском опыте есть иное восприятие – мое умирание может быть чем-то, в чем я являюсь не чем-то пассивным, страдающим восприемником, а я являюсь сотворцом моей смерти, соучастником ее. Не в смысле самоубийства, конечно. Мы – люди. Человек тем отличается от животного, что он всюду видит смысл. И в этом разница между смертью животного и кончиной человека. Для животного смерть бессмысленна, потому что животное не может понять смысла жизни. А человек может умирать не как животное. И для этого, чтобы наша смерть отличалась от смерти животных, мы должны в своем сознании, по крайней мере, наделить свою собственную смерть каким-то смыслом. Осмыслить нечто означает – применить к этому феномену более высокую шкалу ценностей. Смысл, ценность – всегда выше того, что оценивают с помощью смысла, того, к чему эта шкала прилагается. И если я хочу осмыслить свою смерть, то это значит, что я исповедую, что моя смерть – не есть самое главное, что происходит со мной, а есть некое более высокое начало, ценность, которую я могу приложить к своей смерти, и сквозь мою смерть прозреть нечто более высокое. Если этого не происходит, то тогда смерть становится страшной.

У Василия Розанова однажды умер его племянник, довольно молодым. И его сестра пишет Розанову – как страшно он умер, без болезни, внезапно. Так животные умирают – не выболев, не выстрадав своих грехов. – Не случайно молится:» Избави нас от внезапныя смерти».

Один из константинопольских патриархов 20-го столетия однажды так сказал о своей смерти: «я хотел бы умереть так – после болезни, достаточно долгой, чтобы успеть подготовиться к смерти, и недостаточно длительной, чтобы не стать в тягость моим близким.»

То есть христианство говорит, что не с тоской надо уходить в эти минуты.

Отношение к смерти меняет очень много в современной жизни людей. Эта тема стала неприличной, о ней не принято говорить. В некоторых западных городах есть предписание, запрещающее траурным процессиям ездить днем. В католических и протестантских странах покойников хоронят в закрытых гробах – не дай Бог увидеть лицо мертвого человека. И, например, для англичан бывает потрясением, когда они заходят в православный храм и видят покойника с открытым лицом – впервые за многие годы жизни. Потрясение – потому, что прежде всего это далеко не так ужасно, как кажется.

В прежних культурах, когда наступало время старости, оно воспринималось как время всматривания в будущее, подготовки к смерти. Сегодня старость воспринимается как время борьбы за уходящую молодость, как время борьбы за прошлое, а не за будущее. Это рождает совершенно другое отношение между поколениями. Старики перестают быть носителями мудрости. Не знаний, а мудрости, т.к. мудрость – это умение оценивать все в жизни по самой высокой шкале, исходя из самой высокой целесообразности. «А перед лицом Бога как мне умирать будет?» Что значат эти события или другие – перед лицом Бога. И сегодня роль такого старшего поколения оказывается странной. Это поколение, борясь за романтические воспоминания своей юности – голосует за коммунистов…

Итак, человек призван осмыслить свою смерть и пройти через нее. Это то, что открыло христианство – смерть не есть тупик. Это в Ветхом Завете мы видели, что смерть есть тупик. А теперь мы видим, что смерть есть проходной двор. Можно пройти через пространство смерти, не оставшись в нем. Так прошел Христос – Ему нужно было три дня, чтобы преодолеть это пространство смерти. Нашим душам – наверное, больше, и, тем не менее, мы это пространство пройдем и выйдем через него к новой жизни.

А Ветхий Завет не видит для человека никакой надежды после кончины его жизни. И эта мысль накануне эпохи Нового Завета начинает сквозить во всей литературе – античной, языческой. Как интересно меняется отношение к смерти у античных авторов. Классическая эпоха Греции – смерть презираема, смерти не боятся – почему не боятся, верят, что через смерть проходят в мир блаженных? Нет, все гораздо проще: герои античной Греции и Рима не боятся смерти потому, что они вообще не боятся ничего за себя, они еще не знают себя, они еще не знают величайшего открытия – они еще не поняли, что каждый человек – личность. Человек – это часть полиса, города, часть своего народа, и поэтому их легко утешить: умру я, но будет жить страна, дети встанут в строй вместо меня – то самое языческое мироощущение, которое вдохновляло коммунистов (или так скажем, наш народ в эпоху коммунистов). И которое не будет работать сейчас, когда во многом проснулось сознание личности у людей.
Коммунистическая пропаганда утешала нас – «ты умрешь, но смысл твоей жизни в том, чтобы дать жизнь новым поколениям…» – Простите, это смысл жизни быка – дать жизнь новым поколениям телят. А у человека какой-то иной смысл жизни должен быть. И не просто надо лечь навозом, перегноем в землю, но зачем-то именно я есть, и каждый из нас зачем-то есть. И как же может быть признан человечным такой смысл жизни, который меня растирает в порошок и перегной? Нет покоя совести человека, когда он понял, что он человек, а не просто колесико и винтик какого-то полисного механизма или партийного механизма.

Смысл жизни должен видеть каждого отдельного человека. Высшая ценность должна быть настолько человечной, чтобы в ее ярком свете люди не превращались в тени, как при свете яркого прожектора, который направят на людей – люди не видны в нем, а виден только этот свет. Да, это идея индийской философии, где человеческая душа растворяется в этом океане Божественного света. Но мысль Средиземноморья почувствовала, что человек – это какая-то более глубокая, серьезная реальность. И когда этот мир понял в Евангелии, что Сам Бог есть Любовь, которая любит людей, тем более мы поняли, что Бог не будет растворять людей, как кислота растворяет гвозди . А мы должны остаться, мы какими-то будем, другими, но будем, и будем в Боге, но самими собой.

Так вот, когда был разрушен уютный мир полисного устройства – Афин, Спарты, республиканского Рима – люди вдруг ощутили, что нельзя жить просто так по инерции, предписаниям, привычкам социального быта – ощутили себя индивидуальностями. Я не скажу еще «личностями», но индивидуальностями. И тогда вся античная поэзия, начиная где-то со второго века до Рождества Христова – вся наполняется воплями – «почему же я умираю, как страшно умирать, ведь меня же больше не будет?» И это поражало античных людей в христианах – то, что христиане готовы умирать.

Первое знакомство с христианами убедило их, что они знают, каждый человек личность, каждый человек неповторим – и при этом они готовы умереть. Это совершенно поражало язычников. И поэтому сказал в 3м веке – «кровь мучеников – это семя Церкви». Язычники собирались на стадион и видели, что выходил христианин и мужественно принимал смерть. Люди уходили и многие начинали задумываться: почему я боюсь, а он не боялся. Потом человек находил христиан и спрашивал, почему – и слышал радостную весть. В чем радостность этой вести, Евангелия? В том, что люди до новозаветного времени без надежды всматривались в пространство смерти. Для Ветхого Завета все люди без надежды сходят в могилу, и там нет для них никаких чудес. И вот теперь туда к ним в могилу нисходит Христос и уничтожает ад. Теперь есть возможность для спасения.

Нет такого христианина в мире, к кому бы его соседи не приставали с вопросом: «а почему Вы считаете, что только христиане спасутся? Может быть, и все остальные люди спасутся тоже?» Но христианство исходит из другой системы отсчета. В нашей системе отсчета дано в Ветхом Завете, что все люди погибнут, и вдруг открылась возможность хоть для некоторых спастись.

Современный мир убежден в обратном – всех нас Бог обязан спасти, даже если Бога нет и даже если я не верю ни в какого бога, карма меня все равно спасет. Поразительное мышление – когда люди говорят, что я в Бога не верю, но мне не нравится, когда вы говорите, что Бог меня за это осудит. Его, конечно, нет, но я все равно в рай пойду.

Так вот, христианская система отсчета исходит из минусового уровня: да, мы все согрешили, мы все живем и родились в мире смерти, и каждый из нас число заразы, инфекции духовной в мире умножил. После каждого из нас по большей части в мире становится тяжелее дышать, а не легче. Эта система нарастания греха – показана в первых главах Библии: грехопадение, изгнание Адама, убийство Авеля, потоп, строительство Вавилонской башни. Нарастают грехи и сокращается число дней человеческой жизни от 800 лет до 80 – и то это «аще в силах человек, 80 лет».

И вот здесь оказывается, что открывается наконец Христом возможность не умирать . Ведь христианство – это не моралистика, Евангелие – это скорее медицина. Вот, например, представьте – взорвался Чернобыль. И в этой зоне все люди дышат радиацией смерти. И вдруг какой-то ученый открыл противоядие, которое он может привезти туда и раздать людям, и тогда они не будут умирать. И этот ученый бросает свою безопасную лабораторию и приезжает туда с этими препаратами и начинает их раздавать. И, например, он поселился в деревне Верхние Васюки, а жители деревни Нижние Васюки устроили митинг и возмущаются – почему он поселился в той деревне, а не у нас? И что это за жестокий профессор такой, который объявляет (а он объявляет – берите бесплатно, но если вы не возьмете, то вы умрете) – в народе стали говорить – какой он жестокий, заявляет нам, что мы помрем, какой гордый, негуманный, неприличный.

И это есть то, что 2000 лет твердят христианам – какой негуманный ваш Христос, заявляет, что кто отречется от Него, Он отречется пред Отцом Своим Небесным, а вы заявляете, что вне христианства и Церкви нет спасения. Но в том-то и дело, что христианство исходит из того, что все мы заключены в непослушании, все мы умираем. И вот появилась возможность дать лекарство бессмертия тем, кто пожелает выжить в нашем мире смерти, выйти из него в мир жизни.

Христос был человеком, не только Богом. И поэтому все то, что произошло с Ним, произойдет с каждым из нас. Христос воскрес, и это означает, что все мы обречены на воскресение. Мы не надеемся на воскресение, мы обречены на воскресение. Потому что каждый из нас – соучастник плоти Христовой, каждый из нас является братом Христа. Мы единосущны, единоприродны Ему, и то, что Христос сделал с Собою, произойдет с каждым из нас. Он взял на Себя нашу человеческую природу и изменил ее так, что она оказалась способной воскреснуть, выйти из мира смерти. Поэтому все мы воскреснем. Но поэтому и будет тот последний суд, который называется Страшным.

В обыденном представлении люди часто думают так: в последние времена Бог хочет устроить суд, а чтобы сделать его поистине страшным и поистине вселенским, Господь достанет из-под земли всех мертвецов. Представление, которое не делает чести Богу, если Его мыслить таким образом. Что вы скажете о человеке, против которого его знакомый согрешил, и этот человек, исполненный праведного гнева, хотел отомстить своему обидчику, но не успел – тот умер. И тогда, он, пользуясь высшей магией, он раскапывает могилу, оживляет своего обидчика, и, наконец, убивает опять. Скажем ли мы, что это нравственный образ?

Хотя, кстати, горбачевская перестройка именно с этого и началась, с фильма Абуладзе «Покаяние», где герои только тем и занимаются, что выкапывают трупы из могил. Это что угодно, но не покаяние в христианском смысле.

И Бог – это не некий такой монстр, который ради удовольствия наказать грешников будет их оживлять. Здесь ровно обратная последовательность.Поскольку мы живем в мире, в котором Христос воскрес, воскреснем и мы. Но поскольку вновь в нас начнет струиться жизнь, и жизнь эта будет струиться уже в вечности, перед лицом Божиим – это означает, что в этой грядущей жизни мы встретимся с Богом, а встреча с Богом не окажется ли для каждого из нас судом? Потому что, как сказано в Евангелии от Иоанна, суд в том и состоит, что свет пришел в мир и обличил дела тьмы. И когда этот свет осветит все закоулки нашей жизни и нашей совести, тогда и выяснится, что Бог есть Любовь, и всю Свою любовь Он будет изливать на нас. И вдруг окажется, что в нашей жизни было больше ненависти, раздражения и зависти, чем любви – это означает, что свет Божественной любви будет страшен для нас, он будет болезненным, потому что он совсем не будет соответствовать тому, чем мы жили.

В Евангелии есть место: Христос встречается с бесами – изгоняет из одержимого человека беса, а бес Ему говорит: не мучь меня! Поразительно – Тот, Кто есть радость, Кто говорит – хочу, чтобы радость ваша была совершенна, Тот, Кто есть полнота света и любви – оказывается источником муки! Христос оказывается причиной мучения для какого-то существа – для беса. И если мы станем такими же бесами во плоти, то Христос с нами ничего не сможет поделать. Тогда Его свет любви и в вечности станет для нас источником муки.

Поэтому в христианской традиции звучит время от времени такая мысль – свет Божественной любви и адский огонь – это одна и та же энергия, но по-разному воспринимаемая разными людьми в зависимости от степени их духовной подготовленности, их одичалости, безжизненности.

В жизни же человека возможны два опыта смерти. И вот в христианстве по-настоящему антонимом слова «смерть» является слово «успение». Это два разных исхода из жизни. Христос говорит: верующий в Меня не увидит смерти вовек. А что он увидит, не останется ли он вечно жить на земле? Свое успение. Мы слышим отголосок таких слов, как спелость, успех. Это не только сон, а успешно завершенная жизнь . Как М. Цветаева однажды сказала: «Господи, душа сбылась, умысл Твой самый тайный». Душа сбылась – вот это и есть та надежда, тот призыв Христа к нам – чтобы душа родилась, сбылась. Человек ведь долго рождается на свет. И у христианина у каждого есть 3 дня рождения: день рождения по плоти от матери, день рождения в Духе в Крещении, и день смерти. В Православной Церкви дни памяти святых – это дни их смерти, а не дни рождения. И это воспринимается и часто называется новым рождением.

Однажды некий священник выступал в странном таком месте – это был родильный дом. Он выступает перед врачами, медперсоналом, пробует им рассказывать, как православие понимает смерть, и между делом вспомнил книгу Моуди «Жизнь после смерти», и вообще это много где описывается – там описывается, как душа выходит из тела, идет таким черным коридором, туннелем, по нему летит, впереди свет, и она попадает туда, и дальше разные люди описывают по-разному, а этот первый момент все описывают одинаково. И вот одна акушерка говорит – так ведь это точное описание родов. Если бы младенец мог описать состояние родов, он сказал бы то же самое. Он идет по черному коридору, впереди свет, он выскакивает на этот свет, и дальше его, бедняжку, начинают зачем-то мучить, там холодно, неприятно – короче, обжиться надо.

И вот третий раз мы рождаемся в смерти. Апостол Павел так и говорит – для меня жизнь – Христос, а смерть –приобретение.

Но давайте продолжим это сопоставление. Жизнь человечка на земле во многом зависит от того, как его вынашивала мать. Не пила ли каких-то вредных лекарств, не употребляла ли алкоголь, а может, над ней надругались, или муж или кто-то другой бил ее, избивал во время беременности. Тогда может случиться, что ребенок родится больным, и тогда вся его жизнь предстоящая будет тяжелой.

Так вот, каждый из нас беременен. Душа каждого из нас беременна новой жизнью. Мы рождаем в себе человека. Апостол Петр называет это «сокровенный сердца человек». Павел называет это «внутренний человек». Мы вынашиваем в себе нашу душу. И если мы при этом будем потреблять какую-то негативную информацию из внешнего мира, сами будем продуцировать негативные чувства, вынашивать ненависть, раздражительность, безлюбовность, если не будем сами кормить свою душу добрым хлебом – она родится выкидышем, извергом в вечность. Родится недоношенной, невыкормленной в вечность.

У Солженицына был такой рассказ в ранние годы. Утро, берег реки, солнышко едва показалось над лесом, на берег выбегает 1,5 десятка человек, которые поворачиваются лицом к солнцу, воздевают руки, потом падают ниц, и так 10 раз подряд. Нет, они не молятся – они делают зарядку. И дальше он говорит:когда современный человек 10 минут в день заботится о своем теле и служит своему телу, все считают, что это нормально. Но если кто-то узнает, что этот человек 10 минут с утра молится и заботится о своей душе, все сочтут его сумасшедшим.

Так вот, душе нужен свой хлеб, и хлеб добрый – не опилки оккультизма, а добрый евангельский хлеб. Если она этого хлеба не получает, она рождается скукоженной, и, уродуясь уже здесь, она свою уродливость переносит и дальше.

Естественный вопрос – что с человеком происходит после смерти, когда душа исходит из тела? Я сейчас скажу такую странную вещь – с точки зрения православного богословия никакого рая нет, ада тоже. По простым причинам библейского характера: рай был уничтожен грехопадением Адама, ад был уничтожен воскресением Христа. Поэтому, строго по букве православного богословия, человеческая душа после расставания с телом, находится в состоянии предначинания вечного блаженства или предначинания вечных мук. Преподобный это выражает так: «Души праведников сидят около ограды райского сада, не дерзая туда войти, потому что они ожидают воскрешения своих любимых тел». Пока это тело не вернулось, человека нет . И это очень важная интуиция христианства: душа без тела – это не человек.

(начало 2 века) говорит об этом так: «тех, которые считают, будто души людей сразу после смерти попадают в рай, вы за христиан не считайте. Потому что человек есть единство души и тела, и душа без тела называется не человек, а душа человека. И тело без души не называется человеком, а телом человека. А человек целостен, един. И в христианском понимании тело человека есть не случайная одежда, которую можно поменять, а когда износилась – можно выбросить. Нет, человек един. И тело оказывает влияние на душу, и душа по-своему взращивает себе тело. И пока душа с телом разделены, ничего с душой происходить всерьез не может.

Задача богословия – не только уяснение, хранение истин евангельской веры, святоотеческой веры, хранение этого предания, не только задача позитивная, но и негативная, разрушительная – удерживать в узде человеческую фантазию. Потому что каждый народ создает фольклорное творчество, и православный народ – не исключение. В истории Церкви часто происходит так, что «благочестивые» народные фантазии рождают мир приходских преданий. И богословию часто приходится отодвигать в сторону это буйство «благочестивых» преданий и говорить: пусть этот мир фантазий не заслонит нам свет Евангелия. Впервые это произошло, когда истинные Евангелия были отсеяны от апокрифов. И постоянно это происходит и до сих пор.

Согласно таким фольклорным представлениям, человек несомненно ниже ангелов, а ангелы намного сильнее человека, и цель жизни человека – сравняться с ангелами. Но в православной традиции это совсем не так понимается. категорично заявляет, что только человек создан по образу Творца. В ангелах нет образа Творца. Златоуст поясняет – потому что только человек способен творить, ангелы не имеют дара творчества. «Не ангельское дело творить, ангельское дело – предстоять». Ангел – вестник, почтальон, посланник. От почтальона не требуется, чтобы он окончил литературный институт, чтобы вносил литературную правку в телеграммы, которые он разносит. Ангел возвещает Божию весть людям, Божию волю, и все.

Но о человеке у Бога замысел совершенно другой. Человек должен создать практически новую вселенную. Призвание человека гораздо более глубоко. Тот же Златоуст говорит: «Бог говорит: Я дал тебе прекрасное тело, а теперь я даю тебе власть создать нечто лучшее. Сотвори себе прекрасную душу». Т.е. Бог дал нам тело, но создать и воспитать свою душу – это то, что он предоставил свободе человеческой личности. Потом эта мысль у развивается и достигает своей вершины у св. , последнего великого византийского богослова в 14 веке. Он говорит: «Да, человек выше ангелов, но почему? Потому, что у человека есть тело». Человек сложен. У нас есть душа и тело. И это означает, что душа должна владеть нашим телом. Но чтобы душа могла подчинять себе тело, для этого у души должна быть способность властвовать, повелевать. Ангелам нечем повелевать, и поэтому ангелы только слушаются. Служение ангелов только в послушании. А человек сложен, и поэтому человеку дается способность властвовать, творчески менять ту ситуацию, в которой мы оказались. Дальше св. Григорий говорит – «только потому, что у нас есть тело, и возможен мир культуры, возделывания полей, и т.д.» Из этого следует, что душа, пока живет в теле, имеет возможность для творчества. Душа вне тела лишается возможности творчества, и тем самым лишается возможности покаяния. Поэтому Христос говорит – в чем застану, в том и сужу. Нельзя изменить себя, творчески обновить себя, покаянно обновить себя после разлучения с телом.

Итак, душа человека расстается с телом. И после этого по православному преданию начинается путь ее странствий, который длится 40 дней. Это не есть догматическое учение, а та самая грань народного опыта и церковного богословия. У древних отцов никакого основания для такого суждения нет. Но за этим, тем не менее, своя правда чувствуется. Поэтому , не провозглашая это учение своим, и не отгоняет его в то же время от себя, а считает, что такого рода представление может быть полезным для духовного воспитания человека.

Эти 40 дней делятся на 3 этапа – 3-й, 9-й и 40-й дни. Разные книги разных православных авторов, и старые, и новые, по-разному понимают эти дни. Вот то представление, которое мне кажется наиболее духовно полезным и серьезным. Сначала к 3-му дню душа человека идет к Богу. Она оказывается способной ко встрече с Богом и ко прикосновению к миру вечной радости. Это касается всех душ всех людей. Но после этого все души вплоть до 9-го дня прикасаются к миру вечной скорби и видят, что происходит там. Когда Христос говорит о Своем Суде в Евангелии, Он говорит: разделятся люди на агнцев и на козлищ по какому признаку – Я был голоден, и вы накормили Меня, Я жаждал, и вы напоили Меня, был наг, и одели Меня. Люди спросят – когда же мы видели Тебя, Господи, таким? – Если вы не сделали это одному из братьев ваших, значит, не сделали Мне. То есть, вот один из критериев для разделения. И те, кто жили по заповедям Христа – им Христос говорит: придите ко Мне, идите и насладитесь уготованным Вам Царствием… Заметьте – люди должны войти в мир, который ожидает людей, в мир, который им уготован. А что происходит с другими – «отойдите от Меня, проклятые, идите в огнь вечный, уготованный диаволу и аггелам его». Мир преисподни – это мир не для человека, а для сатаны и его аггелов, но не мир человека. И это и страшно, что человек окажется в мире, в котором для человека нет места, в бесчеловечном мире. И вот прикосновение к этому миру опять же дается всем до девятого дня. А затем до сорокового дня душа человека возвращается на землю, и перед ней проходят все эпизоды ее жизни, она посещает места, где она была, и вспоминает все, что с нею было. И после этого уже идет к Богу.

Каков смысл этих странствий, этих рассказов? А тот, что человек встречается затем с Богом в состоянии уже абсолютной ответственности. Он теперь знает все – знает, зачем Христос дал ему заповеди, знает, к чему приводит нарушение заповедей, знает, где и в каких случаях он делал гадости. Что было злого и что было доброго в его жизни. Все грехи и все добрые минуты, поступки – все он теперь помнит и знает. В этом состоянии предельной ясности и ответственности он встречается с Богом, и там совершается частный суд, когда душа определяется или в предначинание вечных блаженств, или в предначинание вечных мук. Что это такое, я не знаю. И вряд ли кто-нибудь из православных богословов дерзнет сказать, что он знает. Есть слова ап.Павла – «что уготовал Господь любящим Его – это не приходило на ум человеку», а что касается того, что уготовано диаволу – то именно потому, что это уготовано не для нас, то мы тем более не можем себе это представить. Но на самом деле это просто представить. Ад страшен не столько интенсивностью своих мучений, сколько их бессмысленностью. Человек способен перенести любое страдание, если оно осмысленно, если он понимает, что в этом страдании он растет, если это надо, если из этого есть выход. И напротив – даже элементарную зубную боль никто не в силах перенести, если ты уверен, что она бессмысленна, никому не нужна и будет длиться вечно. Если у человека есть осмысленность своего существования – он пройдет через любой Гулаг. Если в человеке нет чувства смысла – его раздавит элементарная ангина. Так вот, жуть ада в том, что из него нет выхода. Это такое состояние, которое не меняет человека, в котором уже нельзя меняться . И все же это не все. Потому что затем человек ждет последний суд, тот, который называется Страшным Судом. Суд для всех людей и одновременно.

И здесь я хотел бы сказать, что этого не надо бояться – по двум причинам. Одна из них поразительно высказана Григорием [Морикадзе], армянским патриархом 12-го века, «Книга скорбных песнопений». В одном из его гимнов есть строки: «Мне ведомо, что близок Страшный Суд, но на Суде я буду уличен во многом. Но Божий Суд не есть ли встреча с Богом? Где будет Суд – я поспешу туда. Я пред Тобой, о Господи, склонюсь, и отречась от жизни быстротечной, не к вечности ль Твоей я приобщусь, хоть эта вечность будет мукой вечной?» То есть для человека, живущего по христианским чувствам, встреча с Богом – любая встреча – это источник радости.

Но важно еще и то, что последний суд есть последняя апелляционная инстанция. Согласно православному преданию, страшный суд не ужесточает приговоров частного суда, он их отменяет. Он изменяет их в сторону большего милосердия. Человек, который был осужден как частный грешник, может быть оправдан и спасен как член Церкви.

Два обстоятельства мне кажутся очень важны для понимания последнего суда.

Во-первых, судить будет Христос – Тот, Кто ради нас умер. Отец весь суд предал Сыну, то есть воплощенной Любви. Св. пишет в одном из писем: «Господь есть Любовь, и поэтому Он ищет и жаждет, как бы оправдать каждого из нас. Он готов вменить нам в праведность любую малость. Господь жаждет оправдать нас. Так дайте же Ему хотя бы ничтожный повод, чтобы Он смог нас помиловать».

Кстати, у Достоевского – замечательный рассказ о луковке. Умирает некая женщина, которая была не слишком праведная, и попадает в огненное озеро. А ангел-хранитель плачет над ней и умоляет – дай мне хотя бы какой-нибудь повод вытащить тебя отсюда, вспомни хотя бы какое-то доброе дело, какое было в твоей жизни, хотя бы одно. Она вспоминает – было, я однажды нищенке луковку подала. Та работала в огороде, нищенка мимо проходила, стала просить, и та в нее луковкой запустила, чтобы та отстала. Ангел не поленился, слетал за этой луковкой, вернулся, протягивает этой женщине, которая в огненном озере, говорит – держись, я буду вытаскивать тебя отсюда, если луковка не оборвется. Она цепляется, ангел тащит, и луковка не рвется. А соратники по страданиям, которые мучаются там вместе с ней, видя это, цепляются за ее ноги. И здесь происходит самое страшное – она начинает отпихиваться от них, и здесь луковка рвется. Это была единственная ниточка любви, и своими отталкиваниями и ее эта женщина порвала.

Итак, Господь ищет эту луковку, Его желание – не осудить нас, а вытащить нас отсюда. Какие же есть надежды, что человек, осужденный частным судом, может быть оправдан в конце? Надежда в том, что мы приходим туда все вместе, приходим как Церковь Христова, как частица Тела Господня, и поэтому там, где нам не хватало нашей личной любви, нашей личной святости, она может быть восполнена любовью и святостью Христа. Отсюда, из этого ощущения того, что никто из нас не живет и не умирает в одиночку, потому что мы крестились в смерть Господню, питались одним Хлебом Евхаристии, из этого ощущения нашего благодатного единства во Христе и вырастает надежда на то, что может быть восполнен недостаток в нашей личной духовной жизни – за счет общецерковных сокровищ.

Теперь о теме индульгенций. В индульгенции по большому счету нет ничего страшного. В православии тоже есть индульгенции, и почти каждый из здесь сидящих принимал участие в этих индульгенциях. На языке православного богословия они называются поминальные записки. Разница только в том, что для православных Церковь – это народ, мы с вами – это соборное единство Церкви. А в католическом мышлении Церковь – это папа. И мы когда собираемся в Церковь и молимся об упокоении наших усопших братьев, мы делаем некий жест любви, любовной памяти об этих людях, и мы живем в уверенности – ведь мы же все-таки в Царствии Божием, в Царстве любви. Это означает, что мир Церкви (глава ее – Христос), Церковь построена так, что в ней очень хорошая «акустика» – поэтому слово, жест любви, сделанный здесь, на земле, порождает целую «бурю» любви там, в горнем мире, потому что не кармой держится Церковь, не автоматическим воздаянием, а любовью, которая желает прощать. Это христианское ощущение, что эта малость, наше поминание, наша молитва о дорогих нам людях, об усопших христианах, и даже о тех, кого мы не знаем – Ты, Господи, веси их имена, помяни всех, о ком некому молиться! – каждую родительскую субботу звучат в Церкви эти слова. Мы и надеемся на то, что это делание любви отзывается в мире горнем – мире, который связан с душами людей, ушедших от нас.

А в католическом понимании папа – это заместитель, точнее викарий, наместник Христа, т.е.временно исполняющий обязанности Христа на земле. Христос дал ему какие-то полномочия, власть, и поэтому папа только к себе относит слова, сказанные Христом всем по сути дела христианам – «что вы свяжете на земле, будет связано на небесех…». Поэтому в католичестве возникла традиция поминальные записки адресовать лично папе, потому что, если папа помянет этого человека в своих молитвах, вот тогда Господь точно послушал, т.к. если Христос всю власть папе передал, то если папа молится, то Христос уж точно обязан его спасти.

В православном понимании такого автоматизма нет и такой персонализации Церкви. Не так давно в одном католическом французском журнале я увидел статью, поразило само название – «Церковь – это кто». Статья была, естественно, о папе. Такое конкретное указание. И в понимании католиков индульгенция – это поминальная записка, обращенная к папе, к ней прилагается какая-то сумма пожертвований, чтобы папе было интересно читать эту записку, и в ответ на суммы пожертвований (считается, что папа точно знает суммы небесной бухгалтерии) тебе объявляется отпущение, облегчение мук чистилища. Т.е. в этот промежуток от моей смерти до Страшного Суда, если за меня будут вноситься индульгенции, то для меня этот промежуток будет сокращен. Например, человек умер в 1621 году. А Страшный суд будет, например, в 2001 м. Бедняге почти 400 лет надо еще мучаться в чистилище, и это еще не ад, а предначинание вечных мук. Но власть папы не простирается по ту сторону Страшного Суда, все-таки Евангелие ясно говорит, что весь суд предан Христу, а не папе, поэтому католики не говорят, что они могут гарантировать за хорошую плату выживание после Страшного Суда. Но в промежутке до Страшного Суда можно «договориться». Поэтому, если ты совершил доброе дело, то из этих, например, 400 лет ты проведешь 20 из них в верхних условиях чистилища, в лимфе так называемой, и там тебе будут более-менее хорошие условия для жизни. Официальное католическое богословие сейчас отказалось от этих идей, но на уровне приходской практики все это живет, и до сих пор по Москве распространяются брошюрки, книжки католические с предложением – помолитесь Фатимской иконе Божией Матери, за каждую молитву – индульгенция в 365 дней освобождения от мук в чистилище.

В православии есть эта же идея, но, как мне кажется, более по-христиански выраженная. Что, действительно, человек, который был осужден после своей смерти, непосредственно, по молитвенной заботе всей Церкви, как член Церкви, он может быть оправдан на последнем Суде.

Перед Страшным Судом произойдет воскрешение мертвых. Здесь, конечно, есть где разгуляться фантазии… Но здесь еще важно то, что в моем теле есть частицы, которые были до этого в телах других людей. Вот я умер, меня похоронили, лопух вырос. Этот лопух съела козочка, из нее подоили молочка, его попил внучок кладбищенского сторожа. Потом он тоже умер, и затем мы с ним устраиваем свару – эта частица, которой мне не хватает для моего пальца, она находилась в его печени. Кому из нас она должна принадлежать?. Помните, в Евангелии есть похожий эпизод, когда саддукеи спрашивают, искушая Христа – кому из 7-х братьев будет принадлежать женщина. Или, если я умер одноногим, я с 1 ногой выйду из могилы, или с 2-мя? Такого рода триллеры и картинки обожают рисовать в рериховской литературе.

Тело каждого из нас двусоставное. В нем есть форма и содержание (это язык Аристотеля, и он как раз близок святым отцам). Вот есть храм, есть форма этого храма, а материей являются кирпичи, из которых он сложен. У кирпича есть тоже форма и материя. Формой является прямоугольник, а материя – глина. У этой глины тоже есть форма и материя. И из одной и той же материи можно сложить разные формы. Как из одних и тех же кирпичей можно храм построить, а можно общественный туалет. И вот в моем теле то же самое, есть форма и содержание. Вот ребенок, который растет, у которого организм активно строится, потребляет из окружающего мира каждый день вещества и энергию. Вот с утра он покушал бутерброд с сыром. Означает ли это, что к обеду один его палец на какой-то миллиметр будет состоять из хлеба, а другой – из сыра? Нет. Значит, эти вещества он сначала расщепит, а затем из них построит себя самого. Значит, материя, которая в нас приходит и уходит, с точки зрения чисто вещественной – каждый из нас меняется – ну лет за 7 это точно, обновляется всё. Одним и тем же остается лишь форма, структура тела, то, что можно назвать генно-информационной программой человека. Каждая клеточка и каждый орган тела знает, как строить саму себя, самого себя. А потом мы начинаем стареть, и наше тело «забывает» это умение. И тело изнашивается и умирает.

И воскрешение плоти означает, что этой нашей форме, если хотите – этой «идее» человека, эту форму можно назвать до некоторой степени душой, если хотите – вот моя душа получает возможность вновь строить свое тело – из той новой материи, которая будет вокруг меня. Этот мир сгорит в огне, от него ничего не останется. Но Христос говорит – сотворю все новое, будет новое небо и новая земля. И вот в этом новом мире моей душе будет дана возможность создать себе новое тело. Это моя же душа, это же форма моего тела, но из новых элементов оно построит себе новое тело с новыми свойствами, подобными тем, которые были у Христа воскресшего. Апостол Павел это выражает так: сеется тело душевное (греч. – псюхикос, в древнелат. переводе – корпус анималис, вполне справедливый перевод, «тело животное», анималис), восстает тело духовное». Т.е. зерно бросается в землю, но восходит оно уже не в качестве просто зерна, а чем-то другим. Но важно то, что некая идентичность жизненного процесса сохраняется. Это все-таки не перевоплощение в другое тело, а именно форма этого моего тела получает возможность вновь облечься материей, облечься содержанием в том новом мире, который создаст для нас Господь. Именно потому, что это будет тело нового мира, духовного мира, поэтому окажется, что это тело не будет преградой, чтобы созерцать Творца. С другой стороны, это тело не будет подвержено уничтожению, и это означает, что и боль, которую будет испытывать это тело, если оно воскреснет в поругании, и боль эта будет такой, которую это тело не уничтожит до конца. Поэтому и будет возможно то, что Христос называет мукой вечной, а не временной.

Последнее. Что такое жизнь вечная в Боге и вечная смерть вне Него. О первом говорит, например, св. : «жизнь вечную я полагаю в созерцании Бога, и в этом одном я и полагаю райское веселие». Это нельзя, очевидно, объяснить словами, но человек, который узнал на опыте, что такое прикосновение благодати, хотя бы отчасти, он поймет, что другого тогда ничего не нужно будет.

А что касается вечных мук, то здесь есть некоторые сложности. Одна из них – техническая. Святые отцы не писали учебников по богословию. Каждая книга написана по конкретному поводу. Это учителя Церкви 1го тысячелетия прежде всего. И только есть одна книга, дошедшая до нас из 1го тысячелетия, которая является суммой богословия, энциклопедией богословских знаний – книга «Точное изложение православной веры». И интересно, что в оглавлении есть глава под названием «Рай», и нет главы «Ад». Я специально собирал у святых отцов рассуждения об аде. Самое известное из них – это слово преподобного в 7 в. Смысл его таков, он говорит, что никому не дозволена мысль, что грешники, находящиеся в аду, лишены Божией любви. Но эта любовь жжет их. – Он поясняет – ад, по моему рассуждению, есть невозможность больше любить.

Эти рассуждения Исаака Сирина отозвались потом в рассуждении старца Зосимы у Достоевского, который теми же словами рассуждает об аде. также говорит о мучениях совести, жжениях совести. , Иоанн Дамаскин – наиболее глубокие умы православных отцов – не увлекались идеей каких-нибудь клещей, пыток, огненных котлов со смолой и т.д. В православии не было своего Данте, который бы нарисовал такие картины и затем канонизировал бы их. Надо различать педагогические образы (на очень поздних фресках и иконах, начиная с 16 века) и богословие. И вот в богословии древними отцами понимается, что ад есть прежде всего мука совести. В нашем веке уже о. Сергий Булгаков сказал так: «душа будет вечно смотреться в череду дней, бездумно загубленных ею». Невозможно ничего изменить. Человек поставил себя вне Бога. С Богом он жить не научился. Он не научился той радости, которую Бог хотел нам дать. Бог человеку хочет и может дать только одно – Самого Себя. Если человек не испытал этой духовной жажды и этой радости прикосновения к Богу при жизни, не научился этому радоваться здесь, ему это не будет в радость и там.

Представьте, что вас приговорили бы к жуткой казни – заперли бы на месяц в консерватории. Если у вас перед этим воспитан музыкальный вкус, вы будете даже очень рады, что в течение месяца у вас будет возможность слушать замечательных мастеров. Но если вы воспитаны только на хард-роке, то вас ждет очень тяжелый месяц. Потому что это не тот хлеб, которым вы кормили свою душу. А беда в том, что любое другое, остальная «чернуха» – она исчезнет, растворится, будет сожжена, и останется только Бог. И Бог говорит – вот Я, прими Меня, разреши Мне быть в тебе. А мы говорим – ну в этом нам радости мало, нам бы другую радость, нам бы кто пол-литра дал бы…

С вопросом о воскрешении тел также связан вопрос о кремации. Еще во 2 веке , апологет, специально рассуждал об этой проблеме. Он писал вот о чем. Христиане с глубокой древности почитали мощи святых. Не верьте протестантам, которые уверяют, что это позднее языческое изобретение и т.д. Ничего подобного. Откройте, например, мученические акты , это ученик апостола Иоанна, и все ученые признают, что это текст 2го века, т.е. его жизнь была описана сразу после его смерти. И там сразу говорится, что как только его убили, христиане бросились к нему, к костру, на котором сожгли его, чтобы хотя бы частицу мощей его взять и отнести к себе и благоговейно у себя хранить. И вот язычники знали, что христиане ожидают воскресения тела. Язычники знали, что христиане поэтому и ведут себя мужественно, что верят в воскресение свое. Поэтому, чтобы лишить христиан надежды, они полагали, что надо сжечь тело. Если вас похоронят в склепе, а потом придет ваш Христос и воскресит вас, то это понятно. А мы хитрее сделаем – вас сожжем, а пепел развеем, и мы посмотрим, воскресит вас Христос, или нет. И вот отвечает – а мы не боимся ущерба ни при каком способе погребения, потому что мы надеемся не на то, что наше тело воскреснет, а на то, что Христос нас воскресит, а для Него нет труда – собрать ли этот пепел, или восстановить из него человека, и неважно, что вы с нами сделаете. Буквальный текст: «мы считаем, что человек не испытывает никакого вреда в зависимости от образа погребения, но придерживаемся более благородного и более древнего обычая – предания тела земле». Итак, с точки зрения православной Церкви, кремация людей, с одной стороны, безвредна, с другой стороны, страшно разрушительна. Она безвредна для человека, которого хоронят. Если его отпели, помянули, о нем молятся, если он умер исповедавшись и причастившись, а его сожгли, мы не будем сомневаться в том, что Господь примет его душу и потом восставит его тело вне зависимости от того, похоронили ли его на кладбище или сожгли в крематории. Но обряд кремации страшно разрушителен для живых людей, для тех, кто провожает усопшего. Потому что он страшное воздействие оказывает. Во-первых, он лишает возможности просто по-человечески прийти на могилку. Когда человека хоронят в земле – здесь понятный образ, благородный и высокий – зерно, которое бросается в землю. Это зерно брошено, и мы верим, что настанет весна для наших тел и душ, и мы восстанем из этой земли. Очень глубокий религиозный символ. А когда человека бросают в огненную печь – это тоже символ, но негативный. Это очень неприятно, и это ранит душу людей. Поэтому Церковь выступает против кремации. Не из мистических соображений, что это душе усопшего повредит, а просто видно, что это причиняет боль живым…

О молитве за людей, умерших без покаяния.
Эпизод из жизни , когда он в пустыне разговаривает с черепом языческого жреца. Монахи жили в пирамидах, склепах, скрывались там от жары. Понятно, что они молились и об упокоении душ тех, чей покой он нарушил, и чьи могилы сейчас дают им покой от жары. Поэтому они молились и об упокоении душ язычников. О значении заупокойных молитв – прорыв из одиночества – хотя бы увидеть другого, разглядеть его, встретиться с ним взглядом – это уже радость и первая толика любви. Поэтому возможна молитва и ко Христу, и ко святым о людях, умерших без покаяния.

Почему мы, причащаясь Жизни, умираем?
Апостол Павел говорит, что есть две смерти – первая и вторая. говорит, что смерть – это раскол. Смерть первая – это раскол, разлучение души и тела. Смерть вторая – это разлучение души и Бога. Так вот, Христос придет дважды – чтобы исцелить по очереди каждую из этих смертей. Сначала в первом Своем пришествии и воскресении Он делает преодолимой вторую смерть, а во Своем втором пришествии Он сделает преодолимой, отменит смерть первую. Поэтому, хотя мы живем уже в состоянии искупленного мироздания, мы отходим от наших тел.

Вспомним, что сразу после воскресения Христа христиан посетила первая смерть – апостола Стефана. Христиане начали умирать до того, как они начали писать книги Нового Завета. Уже апостолы с самых первых лет знали, что искупление, принесенное нам Христом, слова Христа «верующий в Меня не увидит смерти вовек» – имеют какой-то иной смысл, нежели обещание физиологического бессмертия. Апостол, который писал эти слова Христа, знал, что его собратьев многих уже казнили. Он какое-то более глубокое видел в этих словах Христа.

Почему Христос причастил апостолов до Своей смерти, а не после воскресения?
Чтобы показать им вольность своих страданий. Что Христос добровольно идет на смерть, а не Его арестовывают и ведут. Поистине, «без воли Моего Отца, без Моей воли и волос с Моей головы не упадет». Поэтому Христос дает Свою животворящую Кровь апостолам до того, как эта Кровь будет исторгнута из Него копьем стражника. Христос Сам делится с нами Своей жизнью, а не потому что мы из Него вырвали эту Кровь или кусок мяса или еще что-то. Это именно любовная жертва, поэтому она совершается до Его ареста и распятия.

О понимании таинства Евхаристии.
Кусочек Хлеба называется причастием. Это не кусочек Христа, а нить, которая нас связывает со Христом. А Телом Христовым должны стать мы сами, преложиться в Тело Христово. На литургии священник молится – Господи, ниспосли Духа Твоего Святаго на нас и на предлежащие Дары сия. – то есть, смысл литургии в том, чтобы через вкушение Даров, освященных на престоле, люди стали Телом и Кровью Христа. Люди – это то «вещество», которое подлежит преложению, пресуществлению во Христа. И Чаша есть «канал», если хотите, по которому благодать Христова дается нам, чтобы действовать в нас. Для православия таинство причастия есть таинство Церкви, Чаша причастия святится для нас и в нас, в людях. Поэтому в православии нет обрядов поклонения Святым Дарам, как у католиков, когда, скажем, шествует по городу Чаша, и все падают перед нею ниц – люди кланяются Дарам, но не причащаются. В православии Дары даются ради людей, и они должны действовать в нас. И неважно, крохотную ты частицу или большую потребил, Христос ведь один и тот же, и Он желает преложить в Свое Тело не эту частицу хлеба, а всего тебя.

«Память о смерти научит внимать самому себе. Часто в цветущих летах восхищаются от сей жизни в вечную, а тем ужаснее, если внезапно. Нам же, приближенным к двери гроба, ужели можно отлагать жизнь свою на многая лета, - покаемся и живы будем душою вечно».

Старец Макарий напоминал о том, что время идет незаметно для нас, и часто мы заботимся о бренном теле и забываем о вечной душе:

«Время течет нечувствительно; и не видим, как оно летит, измеряемо секундами, минутами, часами, днями и далее и всякая секунда приближает нас к вечности. Мы, зная это, плохо печемся о том, как предстать и дать отчет нелицеприемному Судии. Чувственность помрачает ум наш. Всё наше попечение и помышление о том, чтобы доставить покой телу; а о душе мало радим – страстей не искореняем, и даже не противимся им; и от того лишаемся мира и покоя душевного».

Старец писал о нашей земной жизни как о капле в море, напоминал о вечности и дне Судном: «Мятемся, колеблемся, смущаемся; и всё протекает, как река, и уносит всё прошедшее, как будто и не было; весьма немногое история и повествования частные оставляют на память о былом. Нынешний день оканчивается в моей жизни 66 год, а завтра начнется 67. Но что это в отношении к вечности? Меньше, нежели капля в море. Но какая будет вечность, о сем надобно теперь подумать и просить милосердого нашего Создателя и Искупителя, да милостив нам будет в день судный и сподобит десного стояния. А как-то мы плохо о сем думаем, будто и вечности не будет. Так и жизнь проводим – заповеди преступаем и истинного покаяния не имеем. Господи, помилуй!»

Преподобный Макарий часто говорил ученикам своим: «Пора, пора домой!» Иногда они даже не обращали на эти его слова особенного внимания, может быть, отчасти потому, что мысль о смерти, как одно из духовных деланий, никогда не оставляла его.

Преподобный Исаакий I, стяжав память о смерти, часто повторял: «Ах, как умирать-то!» Плоды этого постоянного памятования о смерти выражались иногда в слезах покаяния и умиления, в которых заставали его некоторые из братии, если приходили внезапно.

Следует разделять память о смерти и страх смерти

Преподобный Иосиф учил разделять память о смерти и страх смерти, советовал верить в то, что Господь «не восхитит душу не готову», если человек заботится о спасении. Старец писал духовному чаду, бывшему в смущении от страха смертного:

«Утром и вечером клади по три поклона с молитвою: “Господи, от страха вражия избави душу мою”. Страх смерти, о котором пишешь мне, есть следствие болезненности. Не надо много думать о сем, а старайся отгонять от себя сей страх. Молись Богу, всегда приноси ему покаяние в своих грехах и вручай себя Его милосердию и уповай, что Господь не хотяй смерти грешника (Иез. 33, 11), не восхитит не готову душу твою. Молись о сем и , а смущениям не предавайся».

Оптинские старцы часто знали дату своей кончины

Как-то одна очень близкая к старцу Макарию помещица, благочестивая старушка Мария Михайловна Кавелина, заболела так тяжело, что была, как ей казалось, на краю могилы. По своей вере к старцу, она просила его помолиться Господу, чтобы Он продлил дни её жизни ради свидания с любимым своим сыном, оптинским иеромонахом, который в эти дни отлучился из обители и не знал о болезни матери.

Старец сказал ей твердо: «Ты выздоровеешь, а умрём мы вместе». Слова старца оправдались. Помещица, бывшая в опасности умереть, выздоровела, но, после того говорила близким: «Бойтесь моей смерти, с нею связана жизнь старца, вот что он сказал мне». Это предсказание старца о кончине показывает, что ему было от Господа тайное извещение о времени его отшествия из мира сего.

Важность покаяния, исповеди и причастия Святых Таин

Оптинские старцы советовали заранее готовиться к смерти ежедневной молитвой, воздержанием, исповедью, приобщением Святых Таин. Преподобный Антоний писал:

«Иные готовят себе для погребения разныя одежды и покрывала; а мы приготовлять себя будем частыми молитвами, воздержанием, смирением, исповеданием, приобщением Святых Таин каждый пост, и слезами покаяния отмывать черноту греховную, да тако с миром изыдем. Если в юных не похваляется нерадение; то в престарелых оное ещё предосудительнее».

Преподобный Иосиф также напоминал о важности покаяния и исповеди как подготовки к смертному часу:

«Объясняешь, что собака укусила тебя, и ты опасаешься, что не бешеная ли она. Положись во всём на волю Божию! Господь сказал, что без воли Отца вашего Небесного не упадёт волос с головы вашей (ср.: Лк. 21, 18). На всё – воля Божия. Конечно, для спокойствия духа необходимо – исповедуйся, приобщись святых Христовых Таин и особоруйся. После того уж нечего бояться смерти, ведь когда-нибудь нужно же умирать».

« своё возьмет, хоть ты всех докторов объезди. Поэтому, если боишься смерти, то надо стараться приготавливаться к ней, и покаянием, и исповедью очищать свои грехи».

Преподобный Варсонофий наставляя о том, как важно причаститься перед смертью, приводил такую историю в пример: «Однажды, это было в Петербурге, мне рассказывал один священник из церкви преподобного Сергия, что на Литейной улице: “Зовут меня вечером напутствовать Святыми Таинами больного. Прихожу, спрашиваю, где больной. Ко мне выходит пожилых лет мужчина, на вид совершенно здоровый, и говорит, что это он для себя пригласил.

– Кощунствовать с этим великим Таинством нельзя, – отвечаю, – меня просили напутствовать больного, а вы совершенно здоровы.

– Я лет 20 не был у исповеди и причастия, – ответил он, – вдруг какой-то голос властно говорит мне: “Ты сегодня умрешь”, – оттого-то я и побеспокоил вас.

– Если так, то будем исповедоваться.

Начинается исповедь, и что это была за исповедь! Душа его была, как проказою, покрыта всевозможнейшими грехами. Наконец, накладываю епитрахиль и читаю разрешительную молитву.

– Значит, все грехи прощены, и я могу причаститься? – спросил он.

– Прощены, и я сейчас причащу вас.

Приготовил всё, читаю молитвы и хочу причастить его, но у него сжимаются зубы, и, несмотря на все усилия, он не может их разжать. Тогда он идёт в свой рабочий кабинет, берет клещи и хочет разжать ими рот, но не может. Так и умер, не приняв Святых Таин. Грехи ему прощены, но отчего Господь не сподобил его Причащения – это неисповедимая тайна Божия”. А принять Святые Таины – великое дело. Если бы кто из причастников умер до прошествия 24 часов после Причащения, то душа его пошла бы в Рай. Бесы не могут приблизиться к такой душе, опаляемые сиянием Тела и Крови Христовых».

И добавлял:

«Господь беспредельно благ. Жертва, принесенная на Голгофе, так бесконечно велика, что грехи всего мiра по сравнению с этой жертвой «яко ничесоже». Это всё равно, как если бы кто взял горсть или пригоршню песка и бросил в море. Замутилось бы оно? Разумеется, нет, оно останется по-прежнему невозмутимым. Но и эта горсть может погубить нас, если мы не считаем себя грешниками и не каемся пред Господом. Причащение Святых Таин попаляет все грехи; отчего, особенно у простых людей, всегда спрашивают: причащался ли больной перед смертью? Если узнают, что усопший сподобился Святого Причащения, то радостно восклицают: “Слава Тебе, Господи!”».

Искушения в смертный час

Старцы предупреждали о том, что перед смертью часто бывают . Об одном таком искушении писал преподобный Варсонофий: «Рассказывал мне отец Венедикт, иеромонах нашего Скита: “Позвали меня напутствовать схимонаха отца Николая (Лопатина). Это было дня за два до кончины его. Больной находился в полном сознании и памяти. Пред Причащением я попросил соседа его по келье монаха отца Пиора сходить в церковь к пономарю за теплотой. Тот ушел. Исповедовав больного, я приобщил его. Приходит отец Пиор и чрез перегородку своей кельи сердито говорит: “Пономарь не дал теплоты!” Я ответил, что обойдусь без неё и дам больному отварной воды из самовара. Объясняю, что отец Нектарий не дал теплоты, как сообщил сейчас пришедший от него отец Пиор, и потому придется запить Святые Тайны водою. Отец Николай говорит: “Я ничего не слышу!” “Как, – спрашиваю я его, – не слышите? Вот отец Пиор говорит, что отец Нектарий отказал в теплоте”. “Нет, – отвечает больной, – ничего не слышу!”

Я удивился. Но в эту минуту отворяется дверь кельи, и входит отец Пиор, неся в руках сосуд с теплотой. Спрашиваем его: приходил ли он сейчас в келью к себе? “Нет, – отвечает тот, – не приходил. Прямо от пономаря пришёл сюда!” Таким образом, врагу хотелось привести в смущение умирающего по принятии Святых Таин. Умирал отец Николай от чахотки, и, как все чахоточные, был очень раздражителен, особенно во время болезни предсмертной. Но Господь не попустил врагу искусить причастника Своего, закрыв ему слух, так что бесовские слова слышал только я один».

В чём находить утешение близким

Преподобный Макарий напоминал о том, что излишняя скорбь неугодна Богу. Старец советовал близким находить утешение в поминовении усопших, в молитве за них, в милостыне, творимой в их память: «Пишешь, что совершили в сороковой день поминовение по папеньке твоём, и что вам горько было. Жаль мне его, жаль и вас за ваше малодушие. Молитва об усопших доставляет им пользу, и оставшимся утешение, что они здесь имеют средства там ему благодетельствовать. А излишняя скорбь неугодна Богу: будто противоречим Его о нас промыслу и распоряжению. Не похвалю я за это твою маменьку, а мою сестрицу; я уже писал ей, что эта скорбь от себялюбия происходит. Вот за это спаси Господи, что она хорошо поминает его и милостыню подаёт, и крестьян утешает, – все это она туда ему пересылает».

Преподобные отцы наши, старцы Оптинские, молите Бога о нас, грешных!

Как известно, все религии произошли из одного источника, и имеют много общего, в частности, все религии сходятся в том, что смерть – важнейшее явление и требует глубоких размышлений. Здесь мы рассмотрим шесть основных религий – буддизм, индуизм, христианство, иудаизм, ислам и йогу с точки зрения того, как каждая из них отвечает на вопросы: почему и как человек умирает, и что происходит после смерти.

Смерть не беда, а возможность

В христианском учении смерть – это перемена к лучшему, через нее Бог меняет жизнь человека. Иисус учил, что жизнь с Богом предполагает настолько радикальную перемену, что обычным человеческим отношениям просто не будет места. Поэтому сознательно и прямо смерть описывалась не как беда, а как возможность. Иисус говорил, что потерять свою жизнь – значит ее спасти (Мф 16:25; Мк 8:35; Лк 9:24; Ин 12:25).
В христианстве по большому счету не важно, какой смертью умер человек.

Запрещается только самоубийство и убийство как вторжение человека в дела Божьи. В целом же, любая смерть – это возможность для воскресения, даже смерть на кресте. Воскресение Иисуса дает основание надеяться на воскресение мертвых вообще.

Ведь основная весть проповедников христианства – это весть о воскресении Христа.

Причина смерти человека заключается в его грехопадении, так как человек своим непослушанием впустил смерть в мир. Однако смерть являет собой вовсе не исчезновение человека, а лишь переход в духовное состояние, которое и составляет конечную цель земной жизни. Со смертью прекращается нравственное развитие человека, исключается всякое дальнейшие изменение его, и начинается нравственное воздаяние за все, что он совершил в своей жизни здесь, в этом мире. Бессмертная душа человека и после смерти сохраняет свое самосознание, т.е. все черты личности: помнят обстоятельства, лиц, события своей земной жизни.
Что же происходит после смерти? После того, как душа покинула тело, она в течение шести дней пребывает в раю, а после этого спускается в преисподнюю. Здесь в течение сорока дней она терпит мытарства, т.е. частный суд, отличный от всеобщего Страшного Суда, совершающегося в «конце времен». Хорошие и плохие поступки человека подробно исследуются, и ему предоставляется возможность осознать всю свою жизнь, и он предстает перед самим собой в истинном свете. Христиане считают, если человек при жизни не очистил свою душу покаянием, то мучения в виде мытарств неизбежны. В результате частного суда душе выносится «приговор», и обвиненные в том или ином грехе отправляется в соответствующие «мрачные обители». Но души праведников возносятся ангелами в райские обители. И так продолжается до совершения Страшного Суда. Надо особо отметить, что воскресение – это «новое творение» Бога, поскольку воскресшая душа обретает новое, духовное, тело, со смертью кончается ограниченное существование и предлагается надежда на полную трансформацию духа.

Притчи против реинкарнации:

Судьба человека в посмертии хорошо видна на примере притчи Христа о богаче и Лазаре:

19 Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно.
20 Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях
21 и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его.
22 Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его.
23 И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его
24 и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем.
25 Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь - злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь;
26 и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят.
27 Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего,
28 ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения.
29 Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их.
30 Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются.
31 Тогда [Авраам] сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят. Лк. 16:20

Учение Христа о воскресении излагается в ответе на вопрос саддукеев:

23 В тот день приступили к Нему саддукеи, которые говорят, что нет воскресения, и спросили Его:
24 Учитель! Моисей сказал: если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему;
25 было у нас семь братьев; первый, женившись, умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему;
26 подобно и второй, и третий, даже до седьмого;
27 после же всех умерла и жена;
28 итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели её.
29 Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией,
30 ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах.
31 А о воскресении мертвых не читали ли вы реченного вам Богом:
32 Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но живых. (Мф. 22:23)

Если бы саддукеи и сам Христос верили в реинкарнацию, то сам вопрос, заданный Христу, был бы бессмысленным. Ведь если женщина перевоплощается и проживает множество жизней, она неизбежно имеет такое же множество супругов. Для финальной участи в посмертии количество супругов в течение какой-то одной жизни не имело бы никакого значения. Следовательно, и саддукеи, и Христос подразумевают одно единственное посмертие после одной единственной жизни, но понимают его по-разному: саддукеи не верят в телесное воскресение, а Христос ему учит.

В послании апостола Павла к евреям говорится:

24 Ибо Христос вошёл не в рукотворенное святилище, по образу истинного [устроенное], но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие,
25 и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью;
26 иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею.
27 И как человекам положено однажды умереть, а потом суд,
28 так и Христос, однажды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не [для очищения] греха, а для ожидающих Его во спасение. (Евр. 9:24)

Слова апостола Павла не оставляют места в христианском учении для реинкарнационного цикла смертей и перерождений. Недвусмысленно сформулирована мысль о том, что человек умирает ровно один раз. Некоторые теософы интерпретируют слова «однажды умереть» как «когда-нибудь умереть». Однако такая интерпретация вступают в противоречие с полной цитатой, в которой совершенно определённо и намеренно есть сопоставление смерти человека с единственной, а не многократной смертью Христа, причём единственность жертвы Христа особо отмечается.

Некоторые материалы по посмертию:
Мои воспоминаний о сумеречном мире.

Что нас ждет после смерти с точки зрения христианской религии.

Что об этом думает буддизм — .

Что такое смерть в христианстве?

Здесь две стороны.

Первая.

Мы смертны за совершенный первородный грех. Смерть – кара за него. Мы уже рождены во грехе .

Вторая сторона.

Смерть – это просто продолжение жизни души, но уже без тела. Умирая, мы обретаем бессмертие, ведь душа вечна. Смерть – это лекарство, исцеление от греха.

Что из этого следует? Смерти нет. Это лишь разделение тела и души. Там, за порогом смерти душа жива, там нас ждет Господь. Смерти нет благодаря искуплению греха Иисусом Христом за весь человеческий род.

Судить будут каждого по делам его, по отношению к этим делам, по раскаянию и сокрушению в грехах. Не будет лицемерия, масок и лжи. Будет только голая, чистая душа, стоящая пред Богом. И все будет как на ладони. Ничего не утаишь и не скроешь.

В час Страшного Суда будет принято окончательное решение: либо вы остаетесь с Господом, либо покидаете Его навсегда. Поэтому он Страшный.

Ад – внутри человеческого сердца. И если в вашем сердце ад, то вы туда и уйдете после Страшного Суда. Если всю свою жизнь вы творили зло, которое стало частью вас самих. То вы его и получите в жизни вечной. Это будет ваш выбор.

Кто же пройдет испытание Судом – воскреснет в вечную жизнь. Это стало возможно благодаря Великой жертве Иисуса Христа, которую Он принес во благо всего человечества.

«…вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся» (1 Кор 15:52).

Это великая Божья милость – воскресить человека после всех согрешений его. Благодать воскресения не может быть описана никакими словами и понятиями. Это то, что осознать и представить обычному человеку просто невозможно.

Жизнь души после смерти. Душа в христианстве

Бессмертие души и воскресение – это главные столпы христианской религии. Этим живет человек и благодаря знанию об этом преодолевает тяжелейшие трудности жизненного пути.

Есть такое мнение, когда-то очень давно древняя христианская церковь даже принимала идею реинкарнации. Это, конечно, не было основной мыслью, но относились к ней спокойно.

Но с 553 года было установлено четко и конкретно, что переселения душ нет, и каждый, кто с этим не согласен – анафема.

После смерти душа сохраняет все чувства, мысли, которые она имела при жизни в теле. И чувства эти все усиливаются и обостряются. Поэтому, если человек живет праведной жизнью, в согласии с Божьими заповедями, то, выйдя из тела, душа сможет почувствовать присутствие Бога и успокоится.

Если же человек был очень привязан к телу, был объят страстями и желаниями, то они останутся с ним и будут терзать его дальше, причем избавиться от них уже не будет возможности. Ведь тела уже не будет. Рядом с такой душой будет множество бесов и нечистых духов. Они были с ним при жизни, они останутся с ним и после смерти.

Получается, что душа в христианстве продолжает жизнь тела. Поэтому очень важно покаяться перед смертью. Это важный момент, последний шанс очиститься. В этот момент вы определяете основное направление и жизнь души после смерти. Куда она пойдет: к Богу – свету, либо сатане – тьме.

Куда больше тянулась душа при жизни? Кто ей ближе? Нас ждет серьезное испытание искушениями, столкновение добра и зла.

Смерть в христианстве. Первые 2 дня.

Первые 2 дня после выхода из тела душа находится где-то возле тела, возле тех мест, которые ей были дороги при жизни, к которым она была привязана.

Но стоит также сказать, что святые люди, жившие только душой без привязанности к телу, сразу отправляются на небеса, минуя все те испытания, которые ожидают души обычных людей.

Точно сказать, конечно, никто не может, что нас ждет после смерти и что конкретно там делает душа сразу после выхода из тела. Но, считается, что в первые 2 дня она относительно свободна и находится возле самых родных и близких мест или возле тела.

Рядом с душой находятся Ангелы, с позволения которых она ходит там, где ей хочется.

Третий день. Мытарства.

Дальше душа должна пройти через препятствия, которые называются «мытарства». Она встречается с множеством демонов и духов, которые, мешают ей, искушают ее, уличают в грехе. Считается, что таких препятствий двадцать.

Празднословие и сквернословие, ложь, осуждение и клевета, объядение и пьянство, леность, воровство, сребролюбие и скупость, лихоимство (взяточничество, лесть), неправда и тщеславие, зависть, гордость, гнев, злопамятство, разбойничество, колдовство (магия, оккультизм, спиритизм, гадания), блуд, прелюбодеяние, содомство, идолослужение и ересь, немилосердие, жестокосердие.

Шага за шагом душа должна пройти испытание каждым грехом. И чтобы пойти дальше, испытания должны быть пройдены. Это как экзамены, говоря понятным языком.

Бесы же, могут быть не обязательно ужасными и устрашающими. Они могут представать в самой различной форме, возможно даже прекрасной, для соблазнения души. И как только душа обольщается и поддается, бесы несут ее туда, где ей место.

Опять же, не забывайте, что все необходимо воспринимать образно , не привязываясь к понятиям. Все метафорично и аллегорично. «Мытарства» , например, признает православная церковь. Католическая же говорит о «чистилище» , которое отличается от «мытарств». Мытарства продолжаются один день, чистилище же очищает душу до готовности ее ухода в рай. В чистилище приходят только те души, которые жили праведно, с грехами, но без смертных грехов.

Душа в христианстве проходит испытания после смерти. И важно помнить и осознавать, что ее судьбу определяет только Господь , Творец всего. Но никак не злые силы. Жизнь важно прожить с Господом, ради Господа и во имя Его и уходить в другой мир без страха, зная, что судьба в руках Бога.

Если душа успешно проходит испытание «мытарствами», то еще 37 дней она блуждает по небесному царству – раю и по адской бездне. Но свою участь узнает только на сороковой день. До этого же она знакомится с тем местом, где ей предстоит быть.

Оставшиеся дни.

С четвертого по девятый день – шесть дней – душа рассматривает рай. С десятого дня и до сорокового – сорок дней – она познает ужасы ада.

И в последний день душу снова приводят к Господу, и принимается решение о ее конечном месте.

Что нас ждет после смерти? Рай и Ад.

Что такое рай и Ад? Наверное, ответить на этот вопрос невозможно. Чего бы вы не ожидали от рая, каким бы прекрасным местом вы его не представляли, как в уме, так и в сердце, оно не сравнится с тем, что перед вами предстанет. Описать его невозможно. Также невозможно описать и красоту Бога.

То же и с адом. За пределами нашего понимания то, что там испытает душа. Страдания ада бесконечно страшны. И нет четкого ответа на вопрос, а вечны ли эти страдания.

Есть мнения, что «да», вечны. Но есть и противоположный взгляд, что ад конечен, и душа, заплатив свою цену, может покинуть его.

Лучше, конечно, этого не узнать.

Но для этого нужно жить правильной жизнью христианина.

Жизнь христианина.

Жизнь на Земле – это подготовка к вечной жизни. И то, как мы эту жизнь проживем, зависит и то, что мы получим на небесах.

Второе пришествие Христа может состояться в любое мгновение, и мы должны быть к этому готовы. И с чем Господь застанет нас, с тем и судить будет. Поэтому нет возможности оттягивать момент прихода в церковь. Нет возможности жить без Бога в душе. Нет возможности бездумно прожигать жизнь и ни о чем не думать. . Никто не знает момента своей смерти.

Но это надо правильно понять. Потому что многие понимают это так: если я завтра могу умереть, то должен взять от жизни все. И курить можно, и пить, и просто отрываться на полную. Но, если ты христианин, то должен понимать, что ты не умрешь, а просто отправишься к Богу . И самое главное, какая душа придет к нему.

Поэтому жить надо так, чтобы быть готовым прямо сейчас оказаться пред очами Творца. Это невозможно, конечно, особенно для обычного «цивилизованного» человека, но стремление к этому должно быть максимальным.

Вас может ждать великая радость на небесах. Готовьтесь к этому всю свою жизнь. Помните о том, где окажетесь после смерти. Все в наших руках.

Жить нужно по совести, с мыслями о Боге, молиться, ходить в церковь, причащаться и следовать заповедям Божьим, соблюдать посты, праздники, воскресения. Все должно сопровождаться искренностью в молитвах, раскаянием в грехам, смирением. Не должно быть места лицемерию и тщеславию.

Живите в любви, станьте проводником любви Господней!

ФОРМА РЕГИСТРАЦИИ

Статьи и практики для саморазвития у тебя на почте

ПРЕДУПРЕЖДАЮ! Темы, которые я раскрываю, требуют созвучия с твоим внутренним миром. Если его нет - не подписывайся!

Это духовное развитие, медитация, духовные практики, статьи и размышления о любви, о добром внутри нас. Вегетарианство, опять же в унисон с духовной составляющей. Цель - сделать жизнь более осознанной и, как результат, счастливой.

Все, что тебе нужно, находится в тебе. Если ты чувствуешь резонанс и отклик внутри себя, тогда подписывайся. Я буду очень рад тебя видеть!

Если тебе понравилась моя статья, пожалуйста, поделись ей в социальных сетях. Можно использовать для этого кнопки ниже. Спасибо!

Смерть не представляй себе в ужасном виде, но веруй, она служит только преселением от времени в вечность, а время Господь положил во Своей власти (преп. Макарий).

Ты боишься смерти:
но кто ж из нас бессмертен?

Но смерть не есть уничтожение нашего бытия, а переход от настоящей кратковременной и от худшей в лучшую жизнь. Господь говорит: «верующий в Меня, если и умрет, оживет» (Ин. 11, 25), ибо Он «Бог же не есть [Бог] мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк. 20, 38) (преп. Мака-рий) .

Много и о многом заботиться не должно, а следует позаботиться о самом главном — о приготовлении себя к смерти (преп. Амвросий).

Ты пишешь, что, помышляя о смерти, чувствуешь страх; страх смерти естествен, но нам не должно бояться паничес-ким страхом, а ободрять себя верою и надеждою на благость Божию и на заслуги Спасителя нашего Господа Иисуса Христа. Это всем нам известно, что каждому из нас должно умереть, но когда, Единому Богу известно. И в этом есть предопределение Божие, когда кому умереть. Если кто уми-рает, в каких бы то ни было летах, в младости, или в старости, или в среднем возрасте, то ему так от Бога назначено, то о сем надобно быть спокойными, только примирять свою совесть покаянием и благонадежней. Сколько бы мы ни жили, а все надобно умереть; кто умирает в молодости, то надо полагать, что Богу так угодно, «чтобы злоба не изменила разума его, или коварство не прельстило души его. Ибо упражнение в нечестии помрачает доброе, и волнение похоти развращает ум незлобивый» (Прем. 4,11—12), говорит Писание (преп. Макарий).

Судьбы Божии нам неисповедимы; каждому из нас Он положил предел жизни — и не прейдем, а вечность не имеет конца!.. Для нас, верующих христиан, смерть не есть всегдашняя разлука, но временное отшествие: «живем ли или умираем, - [всегда] Господни» (Рим. 14, 8), учит святой Апостол, и пред Богом все живы есмы, ибо душа бессмертна и вечна. Сие рассуждение да будет вам утоле-нием скорби о лишении матушки вашей. Вы и теперь нахо-дитесь с нею в общении молитвенном, когда исполняете долг ваш — приносите молитвы о упокоении души ее, и при церковном богослужении творите поминовение, и делаете благотворения нуждающимся; для нее от сего есть вели-кая польза душе, а для вас утешение (преп. Макарий).

Сердечно прискорбно читать о частых твоих недугах... Да ты же еще стала так малодушна и боязлива смерти; милостив Господь, ты еще поживешь с нами, не устрашай-ся так, как ты боишься смерти. Истинная память смерти не имеет такого малодушного страха, какой вижу в тебе, но оная побуждает к любомудрию и к доброму житель-ству (преп. Макарий).

Что вы, оставшиеся, скорбите о лишении ее, то это не по разуму духовному, а плоть и кровь действует; не все ли равно — она умерла бы и много лет поживши, но сколько бы испытала бурь, скорбей и превратностей жизни? Плачущие не жалели ее в сем отношении, а в воображе-нии их рисовался проспект счастливой жизни, а это очень редко случается (преп. Макарий).

Возлюбленному сыну вашему, блаженному младенцу Пафнутию, даруй, Господи, вечный покой со святыми! Вы о нем плачете, а он теперь во светлостях святых радуется и веселится, и оттуда вещает к вам: «О мне не рыдайте, родители мои, но паче самих себе, согрешающих, плачьте всегда; младенцам бо определися праведных всех радость, ибо мы во временной жизни ничего не сделали, о чем ныне плакали». Успокойтесь и насчет приобщения Свя-тых Тайн, ибо чадо ваше с Господом неразлучно соеди-нено. Не думайте и о мытарствах, на которых не о чем было истязывать его. А что пред смертью тяжко страдал он, то тем показал он, что он чадо грешных родителей, в беззакониях зачатый и во гресех рожденный (преп. Анто-ний).

Мы хотя с вами купно, и со всеми совокупно, и просим, и молим Господа Бога о исцелении доброй супруги вашей, и несомненно уповаем на милосердие Божие, что силен Он есть даровать ей здравие и продлить жизнь до самой глубо-кой старости, но не ведаем, угодно ли это Его святой воле и полезно ли ей? Так и Сам Христос Спаситель наш в молит-ве Своей со слезами просил Бога Отца о избавлении, гово-ря: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Ср.: Мф.26, 39, 42). А посему если и для К. Б. предназначено у Господа Бога преселение из плачевной и многоскорбной юдоли сей в блаженную вечность, то не о том должно думать и говорить: с кем будет жить муж? С кем дети? Что с ними случится? Будут ли они счастливы?.. Но лучше употребить золотое времечко на размышление о грехах юности и неве-дения, о болезненном раскаянии в них и исповедании, зани-мать себя частою молитвою, хотя и краткою, и приобщением Святых Тайн, хотя в месяц раз, и размышлением: «О горе мне, грешнице сущей, горе, благих дел не имущей! Како пред суд Божий явлюся? Како со святыми вселюся?..» (преп. Антоний).

Ничего нет к нам ближе, как смерть! Также и это мнение ваше весьма справедливо, что, где бы ни случилось окончить жизнь свою со упованием на Божие спасение и опущену быть в могилу, везде Господня есть земля! (преп. Антоний).

Все мы теперь живем и ходим посреди сени смертной, ибо смерть не за морями, а у каждого за плечами. Стра-шимся за смерть одного и другого, но мысль о исправ-лении своем отлагаем впредь, когда язык наш немо будет говорить (преп. Антоний) .

В каком месте назначено от Господа человеку уме-реть, то, хотя бы был он за границею за многие тысячи верст, непременно прибудет он к месту своего назначе-ния, и в свое время, ибо повеление Божие выполняется в точности (преп. Антоний).

Мы не можем постигнуть, почему молодой прежде-временно умирает, а старичок иной скучает уже самой жизнью и от бессилия то и дело охает, но не умирает. Господь же Бог всепремудро, человеколюбно и недоведомо нам всем и каждому полезное устрояет и дарует. Например, если чьи дни сохраняет до самой глубокой старости — благодетельствует; если чью жизнь пресекает в юности или в младенчестве, то опять благодетельствует. В истине сих слов удостоверяет нас Святая Церковь в заупокойном тро-паре, говоря ко Господу: «глубиною мудрости человеко-любно вся строяй, и полезное всем подаваяй, Едине Содетелю»... По сему доводу мы и должны оставить или, по крайней мере, умерить печаль нашу, дабы не было вменено нам в жалобу на Бога, что Он якобы с нами не человеко-любно поступает (преп. Антоний).

Что ж касается до вашей печали о том, что родитель якобы без напутствия окончил жизнь, то сего нам неизве-стно; может быть, кончина ему случилась мученическая, которая навершает все обряды, ибо известно, что и препо-добного Афанасия Афонского строение церковное задавило, но душа его во благих водворилась у Господа. Много и ныне умирают от грома, молнии, от огня, от воды, от угара, от падений нечаянных и прочее, и всех таковых кон-чина мученическая, в коей своею кровью очищаются грехи, и Святая Церковь наша особенное о них имеет ходатай-ство ко Господу (преп. Антоний).

Господь Бог глубиною мудрости Своея человеколюбно все строит и полезное всем подает, т. е. если чью жизнь продолжает, благодетельствует; и если чьи дни сокращает, то того ради, да не злоба изменит разум его, или лесть прельстит душу его. Так Господь Бог истинно челове-колюбие все строит и полезное всем подает. А наш долг — и в том и в другом случае с детскою покорностью ко Отцу Небесному должны говорить: Отче наш, да будет воля Твоя! (преп. Антоний).

Как хорошо встретить смерть с молитвою! А для этого надо навыкнуть, пока здоровы (преп. Никон).

Боязнь смерти — от бесов. Это они вселяют в душу такой страх, чтобы лишить надежды на милосердие Божие (преп. Никон).

Врач должен предупредить больного о приближении смерти (преп. Никон).

Существует такое церковное предание, что если у гроба покойника чувствуется радость и мир, то можно надеяться, что умерший угоден Богу, что жизнь его была праведна (преп. Никон).

Для вечной участи умирающего внешность погребения малое имеет значение (преп. Никон).

Умершие потому называются покойниками, что они в покое находятся (преп. Никон).

Вопрос: «Как готовиться к смерти?» Ответ: «Надо думать так, что только этот день дан тебе. Нельзя надеяться на завтрашний. Каждому грешнику обещано прощение, если покается, но никому не обещан завтрашний день» (преп. Никон).

Вижу, в каком устроении пред смертью ты находишь-ся. Ты пишешь: «Течение жизни скончах, веру соблюдох» (2 Тим. 4, 7), не знаю, что меня прочее ожидает, весело, говорю много, шучу, даже смеюсь... глядя на меня, некогда и плакать, — но не прелесть ли это», — делаешь возра-жение. — Скажу тебе, что это «явная прелесть». Как видим, пример из житий святых, все они, умирая, страшились смерт-ного часа и плакали, не зная, что их ожидает. Одного из них окружающие спросили: «ты ли, отче, боишься еще смерти?» На что он отвечал, что хотя <я> и старался жить по заповедям Божиим, но не знаю, что меня ожидает, ибо ин суд Божий, и ин суд человеческий. — А ты «шутишь и смеешься». Говоришь Апостольские слова: «веру соблюдох» (2 Тим. 4, 7). — Это только и мог сказать один святой апостол Павел, а мы с тобой, кажется, не Павлы. Не только все святые угодники Божий трепетали смертного часа, но даже и Божия Матерь боялась, что надо будет Ей прохо-дить мытарства, а ты, как сама говоришь: «умираешь без страха, не страшась того, что ожидает тебя по разлучении души». — Очень жалею я, и все мы жалеем, что ты на-ходишься в таком опасном прелестном духе. Лучше было если бы ты не умерла и вразумилась бы, на каком ты находишься пути. Молю Господа о вразумлении тебя... (преп. Иларион).

Да призрит Господь на вас миром и тишиною и тем облегчит скорбные сердца ваши, испытывающиеся стра-даниями единодушной вам сестры м. Тавифы и предстоя-щею с ней разлукой. Не унывайте чрез меру, укрепляя ваш дух верою и упованием на милосердие Небесного Отца, Который призывает ее от скорбей и болезней к успокое-нию на лоно Авраамле. Она не умрет, но только уснет до общего Суда Христова, а бессмертная душа ее прейдет от смерти в живот и там будет за любовь послуживших ей ходатайствовать любовью (преп. Иларион).

О умершем же младенце отдайте на волю Божию, но все считать грехи свои виною и сего наказания (преп. Лев).

Приготовление к смерти много может воспользовать душу того, кто с верою и упованием ожидает своего исхода из этой жизни. Вам кажется, что заботливость о приготовлении к смерти делает вас менее способным ко всему доброму и необходимому. Но это несправедливо. Вам кажется так потому, что вы не вполне уверены в будущей своей участи. Но кто же может быть вполне уверен в этом, когда и совершенные и угодники Божий, как, например, Арсений Великий и Агафон Великий, не без страха ожидали приближения часа смертного? Преподобномученик Петр Дамаскин говорит, что «спасение хри-стианина обретается между страхом и надеждою, и потому ни в каком случае не должно ни дерзать, ни отчаиваться» (преп. Амвросий).

Внешнее... приготовление <к смерти>, как я думаю, должно вам начать с двух главных предметов: написать духовное завещание и принять Таинство елеосвящения, по предварительной исповеди и причащении (преп. Амвросий).

...«Господь долготерпит. Он тогда только прекращает жизнь человека, когда видит его готовым к переходу в вечность или же когда не видит никакой надежды на его исправление (преп. Амвросий).

Один старец говорил, что не боится смерти. Неся однажды из лесу охапку дров, он очень изнемог. Сел для отдыха и в скорби проговорил: «хоть бы смерть приш-ла». — А когда смерть явилась, он испугался и предложил ей понести охапку дров (преп. Амвросий).

О страхе... наводимом слухом чумы, скажу. Если мы всегда будем в памяти содержать Евангельское слово Господа: «будьте готовы на всякое время, яко не весте ни дни, ни часа воньже Сын Человеческий придет» (Ср.: Мф.24, 44; 25, 13), тогда страх этот потеряет свою силу. Готовиться же к смерти всегда полезно... Только более всего старайся иметь мирный дух, предавая все и всех суду Божию (преп. Амвросий).

Преподобный Марк Подвижник пишет, что если че-ловек склонен к отрадной жизни, то исход его бывает не легкий, а тяжкий по причине приклончивости к сластолю-бивой жизни, как сказано в 20-й главе о законе духовном: «сластолюбивое сердце — темницею и узами бывает душе во время исхода; трудолюбивое же сердце — дверь есть отверстая» (преп. Амвросий).

Пишешь, что в вашей обители несколько времени жила одна купеческая вдова, довольно задолжала бедным сестрам и бедным мирским людям, потом уехала на родину и там умерла страшною кончиною, высунувши язык, который и после не могли вправить. Ты спрашиваешь причину такой страшной кончины. Судьбы Божий для нас неисповедимы, а можно только сказать, что, во-первых, неблагонамеренно брать у бедных людей деньги, без уплаты оных, принадле-жит к грехам, вопиющим на небо, как и мзда наемнича, по сказанному в псалмах: «заемлет грешный и не возвратит» (Пс.36, 21), а во-вторых, должно быть, особа эта много грешила языком, от которого ни за горами, ни за морями не укроешься, и видно — в этом не покаялась, в-третьих, такие страшные кончины бывают и для вразумления оставшихся живых, чтобы были осторожны и страшились нарушать запо-ведь Божию или, по крайней мере, позаботились приносить искреннее покаяние во грехах своих, чтобы смерть не по-стигла их неготовых (преп. Амвросий).

Нельзя... не скорбеть, не сетовать, не печалиться родителям, так неожиданно потерявшим единственное свое чадо. Но ведь мы не язычники, которые не имеют никакой надежды касательно будущей жизни, а христиане, имеющие отрадное утешение и за гробом, касательно по-лучения будущего блаженства вечного. Этою отрадною мыслию должно вам умерять скорбь вашу, утолять вели-кую печаль вашу, что вы, хотя на время и лишились сына своего, но опять в будущей жизни можете видеть его, можете соединиться с ним так, что никогда уже не буде-те расставаться с ним. Только должно принять прилич-ные к тому меры: 1) поминать душу М. на Бескровной Жертве, на чтении Псалтири и в домашних ваших молит-вах; 2) о душе его творить и посильную милостыню. Все это полезно будет не только покойному сыну вашему М., но и вам самим. Хотя смерть его нанесла вам великую скорбь и огорчение, но эта скорбь еще более может утвердить вас в христианской жизни, в христианском благотворении, в христианском настроении духа. Что Господь творит с нами, бывает не только благо, но и добро зело (преп. Амвросий).

Ты все трубишь — пришла смерть. Да Господь так и сказал: «если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет» (Ср.: Ин. 12, 24). Вот тебе Господь и посылает искушение, чтобы живущая и живучая твоя страсть умерла, — тебе и при-ходит смерть. А по слову Божию: «если со Христом ум-рем, с Ним и оживем» (Ср.: 2 Тим. 2, 11) (преп. Анатолий).

А смерти ты желаешь потому, что, во-первых, не пони-маешь, что такое смерть и что нас там ожидает. А во-вторых, ты, матушка, сластолюбива, т. е. не хочешь терпеть скорбей, тоже не понимая ни цели, ни цены скорбей. В скорбях сокровенна есть милость Божия (преп. Анато-лий).